Вашингтон Ирвинг
"Случай с немецким студентом"

  Это произошло в бурные дни Французской революции. В поздний час ненастным вечером один мо-лодой немец возвращался домой через старую часть Па-рижа. Сверкали молнии, и громкие раскаты грома сотрясали величественные узкие улицы,— но надо бы чуточку рассказать об этом молодом немце.
      Готфид Вольфганг — молодой человек из хорошей семьи. Какое-то время учился в Геттингене, но, увлека-ющийся и склонный к мистике,, он подпал под влияние тех выходящих за разумные пределы умозрительных доктрин, которые часто сбивают с толку немецких сту-дентов. Уединенный образ жизни, усиленные занятия, толкающий к одиночеству характер учебы наложили от-печаток как на его сознание, так и на тело. Здоровье было подорвано, воображение стало болезненным. Все время пребывая в мире причудливых размышлений спи-ритического татка, он, подобно Сведенборгу, сотворил вокруг себя свой собственный идеальный мир. Не знаю почему, он вообразил, что роковое влияние зла тяготеет над ним, что какой-то злой гений хочет завлечь его в свои сети и погубить. Это наваждение, растравляя его меланхолический темперамент, привело к самым печаль-ным последствиям. Он был изможден и подавлен, дру-зья нашли его на грани безумия и решили, что лучшим лекарством будет перемена обстановки. Так он был от-правлен заканчивать учебу среди великолепия и услад Парижа.
      Вольфганг прибыл в Париж в разгар революции. Всеобщий психоз захватил его увлекающийся ум, он был очарован политическими и философскими теория-ми тех дней, но последовавшие за ними кровавые сцены потрясли его чувствительную натуру, снова отвратили от общества и мира, сделали его еще большим затвор-ником. Он уединился в крошечной квартире студенчес-кого Латинского квартала. Там, на мрачной улице неда-леко от монастырских стен Сорбонны, он погружался в свои излюбленные мысли. Иногда часы напролет просиживал в больших библиотеках Парижа, этих катаком-бах минувших дней и старых авторов, роясь в грудах пыльных к потрепанных книг в поисках лишних для не здорового аппетита своего ума. Он был, собственно, ли-тературным. вурдалаком, питающимся на кладбище ли-тературной гнили.
       Этот молодой отшельник имел пылкий темперамент, который, однако, какое-то время питал только его воображение. Слишком застенчивый и несведущий в жизни, чтобы хоть каким-то образом общаться с прекрасным полом, он был тем не менее страстным поклонником женской красоты и в своей уединённой келье часто пог-ружался в грезы среди являвшихся ему форм и лиц, и его воображение порождало прелестные образы, далеко превосходящие действительность.
В то время как мозг его пребывал в возбужденном и возвышенном состоянии, одно наваждение имело на него чрезвычайное воздействие. Это было женское некое лицо необыкновенной красоты . Впечатление от него было настолько сильным, что он грезил о нем снова и снова. Оно занимало его мысли днем и сны по ночам; словом, он страстно влюбился в эту тень, создание своего воображения…Продолжалось это так долго, что стало одной из тех навязчивых идей, которые будоражат ум ме-ланхоликов и которые ошибочно принимают за безумие.
     Таков был Готфрид Вольфганг, и таким было его состояние в упомянутый мною вечер. Поздно возвращаясь домой той ненастной ночью, он брел по старым и мрачным улицам Марэ, старинного квартала Парижа. Гром грохотал среди высоких домов узких улиц. Он по-дошел к Гревской площади, где совершались публичные казни. Сполохи молний вздрагивали на бельведерах древ-него Отель де Билль и отражались вспыхивающими бли-ками в открытом пространстве его фасада. Пересекая площадь, Вольфганг попятился от страха, очутившись ря-дом с гильотиной. Это была вершина царства ужаса— зловещее орудие смерти стояло наготове с эшафотом, по-стоянно омываемым кровью сильных и отважных. В тот самый день на гильотине здорово потрудились, устроив кровавую баню, и вот она, стоя в зловещем убранстве посреди молчаливого, спящего города, ожидала новых жертв.
        Сердце Вольфганга сжалось, и он уж было с дрожью отвернулся от ужасной машины, когда заметил очерта-ния фигуры, съежившейся у подножия эшафота. Время от времени вспыхивающие молнии делали ее более от-четливой. Это была женщина, одетая в черное. Она си-дела на одной из нижних ступенек эшафота, подав-шись вперед. спрятав лицо в коленях, ее длинные раст-репавшиеся коконы спускались до земли, струясь в по-токах дождя Вольфганг остановился. Вид женщины го-ворил о ее. по-видимому, высоком положении. Он знал случаи, когда превратности судьбы, лишив женщин до-ма и поддержки, обрекали их на бродяжничество. Воз-можно, это была какая-то несчастная, убитая горем, ко-торую безжалостный топор сделал одинокой, и она си-дела там с разбитым сердцем, выброшенная на отмель жизни, из которой все, что было ей дорого, отправилось в вечность.
       Вольфганг подошел и обратился к женщине со сло-вами сочувствия. Она подняла голову и испуганно пос-мотрела на него. Каково же было его изумление, когда при яркой вспышке молнии он увидел то самое лицо, которое неотступно преследовало его в грезах. Оно было бледным и безутешным, но захватывающе красивым.
     Обуреваемый противоречивыми чувствами, Вольфганг обратился к женщине снова. Он сказал что-то о том, что она брошена одна в такой поздний час да еще во власть ненастья, и предложил отвести ее к друзьям. Она сделала наводящий ужас жест в сторону гильотины.
— Нет у меня на земле друзей,—сказала она.
— Но ведь есть дом,— возразил Вольфганг.
— Да —в могиле!
       При этих словах сердце студента совсем растаяло.
— Если бы незнакомцу позволительно было предложить, — сказал он,— не опасаясь быть неправильно понятым, я бы предложил свое скромное жилище, чтобы приютить вас, и себя в качестве преданного друга. У меня самого нет друзей в Париже, и я чужой в этой стране; но если потребуется моя жизнь, она в вашем распоряжении, я отдам ее, чтобы отвести несчастье или бесчестье, которые могут угрожать вам.
      Искреннее участие молодого человека возымело дей-ствие. Его иностранный акцент тоже был в его пользу, свидетельствуя, что это не просто какой-нибудь парижс-кий обыватель. И действительно, в его красноречии зву-чал непритворный порыв, не оставлявший сомнения в подлинности двигавшего им чувства. Бездомная незна-комка невольно доверилась студенту.
Он поддержал ее, когда она нетвердыми шагами пе-ресекла Пон Неф, проходя мимо места, где толпа низ-вергла памятник Генриху IV. Непогода стихла, гром доносился уже издалека. Весь Париж затих; этот ог-ромный вулкан человеческих страстей задремал на вре-мя, набираясь сил для нового взрыва на следующий день. Студент вел свою подопечную по древним улицам Латинского квартала мимо сумрачных стен Сорбонны к большой обшарпанной гостинице, где он жил. Старушка-привратница, которая впустила их, удивленно ''воз-зрилась на необычную картину — меланхолик Вольфганг с женщиной?..
      Войдя в свое жилище, студент впервые устыдился его убожества и безликости. Оно состояло из единственной комнаты—старомодного салона, украшенного резьбой и фантастически обставленного остатками былой роскоши: это был один из тех отелей в квартале Люксем-бургского дворца, которые принадлежали прежде знат-ному дворянству. Комната была завалена книгами и бу-магами, а все обычные для одинокого студента аксессуа-ры и кровать стояли в конце ее, в нише.
Когда принесли свечи и Вольфганг смог рас-смотреть незнакомцу получше, он был еще больше опья-нен ее красотой. Ослепительная белизна лица красави-цы подчеркивалась великолепием ниспадавших локона-ми черных как смоль волос. Большие глаза блестели, а необыкновенное выражение их граничило с безумием. Черное платье открывало взору проступавшие под ним очертания фигуры совершенных пропорций. Вообще ее внешность была поразительной, несмотря на очень прос-тую одежду. Единственной вещью, которую можно было бы назвать украшением. была широкая черная повязка вокруг шеи. скрепленная бриллиантами.
     Но тут студентом: овладела растерянность—куда по-местить это беспомощное существо, так неожиданно оказавшееся под его зашитой? Он подумал о том, чтобы предоставить ей свою комнату, а самому поискать дру-гое прибежище. Но, очарованный прелестями незнаком-ки, захватившими все его мысли и чувства, он не мог оторваться от нее. Ее поведение тоже было необычным и необъяснимым. Она больше не говорила о гильотине, горе ее несколько притупилось. Студента подкупило сна-чала доверие, а затем, очевидно, и душа этой красавицы. Она была порывистой, как и он сам, а порывистые лю-ди очень быстро начинают понимать друг друга.
    Поддавшись безрассудству, Вольфганг открыл ей -свою страсть, поведал историю волшебных грез, в которых она завладела его сердцем еще до того, как он увидел ее. Очень сильное впечатление, произведенное его признанием, пробудило в ней ответное чувство, в рав-ной мере неконтролируемое. Это было время безумных мыслей и безумных действий. Старые предрассудки и суеверия были отброшены; все подчинялось власти «бо-гини разума». Среди прочего старомодного мусора брачные формальности и церемонии уже казались из-лишней обузой для возвышенных душ. В моде были полюбовные соглашения. Вольфганг был слишком скло-нен к теоретизированию, чтобы не заразиться либераль-ными доктринами тех дней.
— Почему мы должны разлучаться?— вопрошал он.
— Наши души неразделимы, перед лицом Разума и Чести мы едины. Разве есть нужда в презренных фор-мальностях, чтобы соединить благородные души?
Незнакомка с воодушевлением внимала: видно, она прошла ту же школу.
   У вас нет ни дома, ни семьи, — продолжал он, — позвольте же мне быть всем этим для вас, или, вернее, позвольте нам быть всем друг для друга. И если нужны какие-то формальности—они будут соблюдены: вот вам -моя рука. Я — ваш навсегда.
— Навсегда?— спросила незнакомка серьезно.
— Навсегда! — подтвердил Вольфганг.
Незнакомка пожала протянутую ей руку. «Тогда я —-ваша», — пробормотала она и прильнула к его груди.
    На следующее утро студент оставил свою невесту спящей и отправился в ранний час на поиски более соот-ветствующей его изменившемуся положению квартиры. Вернувшись, он нашел незнакомку все еще лежащей в постели, голова ее свесилась с кровати, рука была зап-рокинута поверх головы. Он заговорил с ней, но не по-лучил ответа. Он подошел, чтобы разбудить ее и уло-жить удобнее, но, взяв ее руку, почувствовал, что она совсем холодная — пульса не было, лицо было мертвен-но-белым и страшным. Словом, это был труп.
    Обезумев от страха, он поднял на ноги весь дом. Воз-никло замешательство, была вызвана полиция. Вой-дя в комнату и увидев труп, полицейский подался назад.
— Боже милостивый!— вскрикнул он — Как эта женщина попала сюда?
— Вы что-нибудь знаете о ней?—нетерпеливо спро-сил Вольфганг.
— Знаю ли я? — воскликнул офицер. — Да она вче-ра была обезглавлена!
   Он шагнул вперед, расстегнул черную повязку на шее трупа, и голова  покатилась по полу!
   Студент взорвался неистовым отчаяньем:
— Это дльявол! Дьявол настиг-таки меня,— кричал он. — Теперь мне конец!
Его пытались утешить, но тщетно. Он был одержим идеей. Что дьявол оживил мертвое тело, чтобы заманить его в свои сети. Вконец надломленный, он умер в сумасшедшем доме.
    Старый джентельмен с лицом привидения закончил
— И все это правда?— допытывался второй, любо-пытный джентльмен.
— Несомненно, — ответствовал первый. — Я слышал это из надежного источника — студент сам рассказывал мне. Я видел его в сумасшедшем доме в Париже.